Собрание произведений в одном томе - Михаил Жванецкий

Переводчик. Простите, вам что, выдавали омаров на пайки?

Я. Омаров на пайки?!. Это Эн-би-си или сумасшедший дом?

Шеф. Что он кричит?

Переводчик. Он кричит, что у нас сумасшедший дом.

Шеф. Так. Все! Спросите, у него есть какие-нибудь шутки о сталинских репрессиях?

Переводчик. Нет. Он говорит – нет.

Шеф. И что, он говорит, что публика смеется на его концертах?

Переводчик. Да, он говорит – смеется.

Шеф. И наш атташе смеялся?

Переводчик. Да, он сам это видел.

Шеф. У меня нет основания ему не верить. Он абсолютно без юмора, значит, честный парень. Так. Скажите ему спасибо. Скажите, что он нам очень помог. Он, конечно, никакой не юморист, он политик. Мы его дадим под рубрикой: «Смотрите, кому помогает Америка!»

Удар с предоплатой

Государственный разговор в дорогом ресторане

– Поймите! От развитых стран нам требуется не помощь, а партнерство. Объясняю, как это все происходит. Вы даете деньги – мы равноправно участвуем, то есть мы высказываем свой взгляд на наши проблемы.

Вы не просто нам даете деньги, вы получаете взамен наше виденье наших проблем.

Вот как в этом ресторане. Мы вас пригласили, так? Вы оплачиваете и взамен получаете вот эти блюда. Но мы не оставляем вас без внимания и наших консультаций. Здесь наши знания и наш опыт неоценимы. Ибо мы здесь живем. В этом и открытость нашей экономики сегодня.

Да, сегодня мы за ваши деньги угощаем вас вашими продуктами. Но вы получаете от нас нечто более ценное – анализ сегодняшней ситуации и, если хотите, прогноз. Но и это не все: преимущество мы отдаем той помощи, которая влечет за собой другую помощь, более мощную и длительную. То есть речь уже идет о поддержке, которую вы нам можете оказать, и за это вам, конечно, придется бороться с другими. В этом, еще раз подчеркиваю, открытость нашей экономики и даже, скажем четко, ее суть.

Кстати, эти первые взносы, которые мы получаем от вас за право оказать нам помощь, – ничто по сравнению с той борьбой, которая развернется за право помогать нам через два-три года.

Ведь мы у вас можем брать все. Начиная от лекарств, кончая деньгами.

Причем возможности наши неограниченны. Мы будем брать у вас фильмы, программы, телеигры, даже реплики «оставайтесь с нами» и подтяжки ведущих, все это мы у вас берем. И к этому мы будем еще брать у вас деньги на осуществление всего этого. И это только начало.

Но за право нам помогать вам придется побороться. В основном с нами на первых порах!

Наша ментальность… видите, мы и это слово взяли у вас. Так вот, наша ментальность позволяет нам принимать помощь от вас, только если вы будете воспринимать наши проклятия в ваш адрес с благодарностью. Обвиняя вас в заговоре, лишая виз, не давая вам никаких прав, лишая всяких надежд на прибыль и подставляя под пули наших новых, мы устанавливаем тот баланс интересов, которым мы уравновешиваем вашу помощь.

Вы меня поняли? Это и будет тем стимулом, который подтолкнет вас на наш рынок.

А рынок у нас огромный. Я не представляю даже, что нам сегодня не нужно. В чем мы свирепо не нуждаемся. Любой гвоздь. Обломки кирпича. Отходы вашей пищебумажной продукции. Нет, я не оговорился: пища – пищебумажной продукции. Любые проповеди и музыкальные инструменты. Причем все это с обслуживанием запчастями и гарантией. Это в крупных городах. А глубинка вообще… Там будут рады, даже если вы осенью проедете мимо них. На чем угодно. Это будет незабываемо и для вас, и для них. Поэтому никого не слушайте, везите деньги, машины, продовольствие.

А в качестве ответной платы мы требуем только одного – принять нас в Совет Европы, в Парижский клуб, в Совет развитых стран и в Миротворческий процесс. И конечно, учитывая, какие возможности мы предоставляем вам, мы вправе требовать в процессе расширения НАТО отхода от наших границ, то есть расширяться – сужаясь. Но здесь я уже касаюсь военной доктрины.

Так вот! Вы, конечно, должны дать нам возможность угрожать вам, а может, и нанести первый ядерный удар, если мы восстановимся до такой степени с вашей помощью, на что мы тоже вправе рассчитывать.

Таким образом, предлагаемый нами баланс взаимных интересов наступит только после того, как вы на деле, а не на словах вложите деньги в нашу военную стратегическую промышленность, чтобы мы могли нанести по вам удар. Причем внезапный – и это наше условие. Но, естественно, с вашей предоплатой.

Воюем, братцы, воюем

Я, наверное, последний, кто усомнился в человечности человечества. Я последний, кто думал, что правители их толкают. Сами не воюют, а прокричат: «Вперед!» и «Назад!»

Да, конечно, может, так и было, пока не было телевидения. Сейчас бой транслируют. Белье гладишь и бой смотришь. Завтра продолжение. Не скажу, что захватывает. Драматизма много, а драматургии нет.

Причина всего одна. Одни сказали: это наше, другие сказали: нет, и все.

Ни свобода слова, ни демократия, все это никакой роли не играет. Никто за свободу умирать не пойдет. И искать тех, кто мешает нам жить, никто не пойдет. Их же надо искать, они же мешают где-то в стороне. Год уже какой, а принцип семнадцатый. Верный, точный и поднимающий: бери – твое!

Стали бы они иначе воевать с таким вдохновением. Лица веселые. Стоят вокруг миномета, подчеркиваю – стоят! – уши зажали: «Давай!» Один мину в трубу бросает. Все весело взглядом провожают. Есть! Точно в санаторий. Хорошие, веселые ребятки, в майках и тапочках домашних. Чтоб было удобнее воевать. Босиком на танке. А вокруг пляжи, магазины, девушки загорают, а ты на танке.

– У! Черноглазая! Лезь на танк. Поедем по магазинам противника искать.

Как они врага отличают? Один в бороде, и другой в бороде. Оба матом по-русски. Может, по татуировкам? Говорят, повязки надевают. Повязку поменял и в тыл врага ушел. Продавцов с ума сводить.

– Вроде ваши уже были? Или это враги были?

В общем, какие-то враги были, все забрали, всех девиц перетоптали. Хотите по второму разу, приходите по второму, чтоб глубже в тыл противнику зайти. Конечно, интересно. Конечно, весело. Это не в болотах сидеть. Сейчас холода начнутся, может, боевые действия прекратятся, потому что холодно будет. Кто в дождь воюет? Или за городом? Только среди отдыхающих. В торговых рядах. И добираются туда мгновенно. Добровольческие объединения. Броском! Ночью вышли, утром прибежали. И победили. Потому что те сразу себе поражение записали. Они же думали, что это грабеж, а это война. И между прочим, за независимость.

Женщины, бедные, так теперь жалеют, что в политике не разбирались. Их сперва те, кто за независимость, потом те, кто за целостность, а самыми первыми была группа захвата. А потом разведка прибежала.

Она, бедная, в объятиях бьется:

– А вы меня за что?

– За независимость.

– А кто ж тогда был этот лысый?

– Это был наш главный враг.

– А он мне понравился…

Мирное население страдает, конечно. Но в этом весь смысл. Кто ж будет воевать там, где никого нет.

Опять гибнут старики и дети. А на ком еще свою силу показывать?! Не на регулярных же войсках! Это ж не будет тогда за независимость.

Как не воевать, когда по подвалам вино есть, барашки где-то блеют, не понимая, что этим себя выдают. У барашка противник все. И у женщины. И у ребенка. Что он понимает, годовалый, шевеля обрубочком ножки? Что он понимает?!

Где чья независимость! Кто чего добился, начав войну? И все справочники у них правильные. Убивают детей, ради которых все это затеяли. А если еще платят за выбитый глаз, за челюсть врага… Кто-то платит, чтобы откупиться от личной войны.

Девочка-снайпер на чердаке птички ставит. Раньше на домик хватало двадцать два – двадцать три врага. Теперь тридцать три – тридцать четыре, инфляция.

И в России смена растет. В черных рубашках. Идейные. Дай им только… Через день замелькают. С женскими ожерельями на шеях и золотыми зубами в карманах. Этим у них закончится идея.

Интересно им всем воевать. Свежо, захватывающе. И весело. И сексуально, и раскованно. По-молодежному. Все там есть, кроме причины…

И еще мешают цивилизованные. Они не хотят, чтоб какой-то народ исчез вообще. Хотя он очень мерзкий.

Очень тяжело у телевизора. Вроде выходной, а все куда-то побежали, все куда-то стреляют. Так что психически слабые и материально неустойчивые не выдерживают и присоединяются. Терять-то нечего.

Главное, вспомнить, какую территорию не отдать.

Главное – какую территорию не отдать… А кому не отдать? Это не вопрос. Мы найдем. Мы ему голову открутим.

Вперед назад

Ну слава Богу.

Я и так никогда не терял оптимизма, а последние события меня просто окрылили.

Я же говорил: «Или я буду жить хорошо, или мои произведения станут бессмертными».